Хаук встал на колени и положил свою дрожащую руку на руку Тьорла. Его губы беззвучно шептали имя друга. Друга, пришедшего спасти его от рилгаровских пыток… Печальнее глаз, чем сейчас у Хаука, Станах не видел никогда в жизни. Кузнец мягко коснулся плеча Кельды:

— Лит хваер.

Он сел позади нее.

— Я послала Лавима за Кембалом. — Печаль звучала в ее голосе. — Но Кембал уже не поможет… Тьорл умирает, Станах.

Кельда прижалась к плечу Станаха, уткнулась лицом в его густую черную бороду. Он погладил ее по руке и посмотрел на Хаука. Было видно: Хаук не желает смириться с мыслью о том, что его друга нельзя спасти.

Неожиданно Тьорл вздрогнул. Его губы шевелились, как если бы он хотел что-то сказать. Его ладонь, лежащая в ладони Кельды, дрогнула, девушка отвернулась, и в ее зеленых глазах замерцали слезы.

Очень осторожно, чтобы не причинить ему лишнюю боль, Кельда наклонилась и поцеловала Тьорла.

— О, — прошептал Тьорл, — однажды ты уже поцеловала меня: на счастье и на прощание. В Старой Горе. — Он поднял руку, коснулся ее лица.

— Кельда.

Рука его бессильно упала.

Кельда всхлипнула, а сердце Станаха наполнилось невыносимой печалью.

Меч Бури принес Тьорлу смерть.

Глава 32

Меч Бури.

Королевский Меч, сотворенный из осколков сумерек и полуночной звезды. Меч принадлежал Хорнфелу, и Меч был теперь в Торбардине. Но Хорнфел даже не притрагивался к нему.

Гномы Торбардина признали тана Хайлара Королем-регентом, одни — радостно, другие — угрюмо, однако официально церемония могла произойти только по истечении семи ночей; до этого носить Королевский Меч было нельзя.

Хорнфел поднял крышку сундука, в котором хранился Меч Бури. Покрытый бархатом цвета дыма и атласом цвета огненного сердца стали, которой коснулся Реоркс, этот сундук хранил в разное время Королевские Мечи всех Верховных Королей.

Теперь он хранит Меч Короля-регента. В Зале Танов около него поставлена надежная стража, но все, кто желает, могут видеть его, удивляться ему, восхищаться им.

И гномы приходят сюда, словно верующие, — в храм. Зал Танов никогда не охранялся так тщательно, как в эти дни. Все шесть, танств выделяли стражей — те дежурили круглосуточно: и днем, и ночью.

Хорнфел отступил назад от сундука, от длинного ларца, который теперь каждый раз, когда он его видел, все более и более напоминал ему гроб. Разве еще какой-либо Королевский Меч обошелся такой же дорогой ценой, как последний?!

Когда тейварцы, сражавшиеся у города Клара, узнали, что их тан мертв, они сразу же побросали оружие и в панике бежали с поля боя.

Хорнфел с грустью думал, что теперь кровь прольется в самом Тейваре и будет литься до тех пор, пока тейварцы не выберут нового тана.

Ране повел свою армию в район, где поселились люди, но отряды Таниса действовали быстро и решительно: рыцарь Таран стойко держал оборону на юге, а Красавец в это время нанес по армии Ранса удар с севера.

План Рилгара провалился.

На Совете Танов Ранс заявил: он всего лишь хотел защитить свои владения, потому что полагал, что люди Таниса — в союзе с Тейваром, и что, если бы Рилгар захватил власть, им было бы позволено мародерствовать в Торбардине. Никто не смог, к сожалению, доказать, что на самой деле именно он, Ранс, был союзником Рилгара.

Хорнфел вздрогнул, осознав, что стоит неподвижно, уставившись на Меч. Украшенная серебром, золотом и сапфирами рукоять и огненный клинок из великолепной стали… это цена стольких жизней!

Он устал до глубины души, а главное, он не знал, что ему делать со своим регентством. С регентством, доставшимся ему ценой смерти его родственников, друзей и даже людей-пришельцев, которые умерли ради него.

Тан Хайлара услышал шаги и резко обернулся, почему-то подумав, что это — Музыкант. Он уже чуть было не воскликнул: "Музыкант!", но вовремя спохватился — это был кендер Лавим Попрыгунчик.

Хорнфел удивленно посмотрел на кендера. Получается, Лавим прошел мимо двадцати четырех вооруженных воинов и ни один из них его не заметил!

Кендер, как всегда бодрый и благожелательный, ответил на немой вопрос Хорнфела с явным удовольствием.

— Ты знаешь, тан, они ведь смотрят только на тебя и больше ничего не видят. Ну да ладно, стоит ли об этом говорить? Поговорим о другом. Скоро зайдет солнце, и кое-кто ждет тебя в Долине Танов. Думаю, что тебе было бы не лишне там побывать, поэтому я и пришел за тобой. Ну и, кроме того, признаюсь, я хотел еще разок посмотреть на Меч Бури. — Он показал пальцем на Королевский Меч. — Я, конечно, видел эту вещь много раз. Но должен тебе сказать, что здесь этот Меч выглядит как-то иначе.

Хорнфел улыбнулся:

— Что значит иначе?

— Ну, иначе. Он мне кажется больше, что ли…

Желая лучше рассмотреть Меч, Лавим подошел к сундуку поближе. Хорнфел стоял рядом с ним. Лавим, конечно, забавный и бесхитростный, но все же он кендер — и ухо с ним надо держать востро.

— Нет, не больше, — высказал Лавим результаты своего обозрения Меча. — Просто, я думаю, он сейчас уже не похож на Меч Кельды. Или Хаука. Или кого-либо еще. — Лавим пожал плечами, а потом задумчиво поднял глаза к потолку. Глаза его сузились. — Правильно. Его.

Хорнфел почему-то вздрогнул.

— Лавим, — медленно и осторожно сказал он, — с кем ты сейчас говорил?

Морщинистое лицо Лавима просияло:

— С Музыкантом, конечно.

Музыкант! Еще три дня назад, в караулке, Лавим, захлебываясь словами, торопливо рассказывал ему, Хорнфелу, почему он столь ловко прошел к Северным воротам по уступу шириной в пять футов. Кендер тогда заявил, что он постоянно советовался с призраком Музыканта. Финн, помнится, тогда нехотя подтвердил слова кендера. Хорнфел не знал, что и подумать…

Лавим вскинул голову, слушая какой-то голос, которого Хорнфел не слышал.

— О, — сказал он, будто что-то вспомнив, — правильно. Я совсем забыл.

Он засунул обе руки в карманы своего старого черного плаща, пошарил в них. То, что он наконец извлек из кармана, вызвало у Хорнфела улыбку: кендер держал в руке столь хорошо знакомую Хорнфелу флейту Музыканта.

— Тебе ведь знакома эта вещь, да? Это флейта Музыканта. Она магическая, я точно это знаю, я пользовался ею дважды. Один раз, когда спасал Станаха от этих…

— От тейварцев.

— Верно. И еще один раз, когда она перенесла меня, Финна, Кема и…

— Лавим чуть пригорюнился, глаза его потемнели, — и Тьорла из Кровавых Холмов, через болота, сюда. Ее должен был принести тебе Станах — ведь, как он сказал, ты и Музыкант были близкими друзьями.

— Близкими друзьями… Именно так Станах и сказал?

— Вообще-то нет. Это я так сказал. Но Станах, конечно, сказал бы именно так, если бы он об этом подумал.

Хорнфел нежно погладил флейту пальцами.

— Музыкант действительно говорит с тобой, Лавим?

Кендер быстро-быстро закивал головой, его белая коса запрыгала вверх-вниз, вверх-вниз.

— Ну конечно. Он рассказывал мне, как ты спас его от темницы, когда он оказался в Торбардине, и как свет поступает в Торбардин с поверхности земли, и о садах, и о фермах. — Глаза Лавима засверкали. — И он сказал мне еще кое-что… он сказал… Ну, в общем, я не могу сейчас рассказать тебе об этом. — Лавим вздохнул. — Но не переживай, скоро ты узнаешь обо всем. Да, да… Но есть одна вещь, о которой я могу тебе рассказать прямо сейчас.

Хорнфел снисходительно улыбнулся. Настроение у него начало улучшаться.

— О чем же?

Лавим сунул флейту обратно в карман и произнес торжественным тоном:

— Он сказал, что ты должен принести Меч Бури в Долину Танов, когда ты пойдешь туда для… ну, в общем, когда ты туда пойдешь…

"Для похорон Тьорла", — подумал Хорнфел. Да, здесь в ближайшие дни будет много похорон… Хорнфел должен будет ходить на все, на какие сможет. Но похороны Тьорла… Похороны Тьорла должны быть — по крайней мере, для Хорнфела — также и похоронами Музыканта. И Киана. Эльф, гном и человек — все они умерли за Меч Бури. И за него, Хорнфела.