Даже миновав молодую девушку, он мог чувствовать на себе пристальный оценивающий взгляд ее карих глаз.
2
Антимодес проследил за тем, чтобы Дженни была устроена со всеми удобствами, такими как добавочная порция корма и обещание конюха заботиться о ней особенно внимательно, что, естественно, было оплачено хорошей криннской сталью, выложенной щедрой рукой мага.
Сделав это, архимаг направился к ближайшей лестнице, ведущей на уличные мосты. Ступенек было много, и он взмок и заработал одышку еще до того как закончил подъем. Но в густой тени листвы валлинов, обеспечивавшей приятную прохладу, он перевел дыхание, передохнул и прошел дальше, по висячему мосту, ведущему к Последнему Приюту.
Он прошел мимо бесчисленных маленьких домиков, уютно сидевших высоко в ветвях. В Утехе нельзя было найти двух домов, похожих один на другой, потому что каждый дом был построен соответственно дереву, на котором он располагался. По закону живую древесину нельзя было резать, жечь или повреждать любым другим способом. Каждый дом использовал широкий ствол как одну из стен, а ветки служили потолочными балками. Половицы часто находились на разных уровнях и во время сильных ветров дома заметно качались. Такие ненормальности жители Утехи находили очаровательными. Антимодеса они свели бы с ума.
Последний Приют был самым большим строением в Утехе. Гостиница возвышалась на добрых сорок футов над землей и была построена вокруг ствола огромного валлина, который был частью внутреннего убранства. Снизу постройку поддерживала настоящая чаща ветвей. Общая комната и кухня располагались ниже всего. Спальные комнаты были выше, и до них можно было добраться отдельным путем, так что тем, кто не желал быть замеченным, было необязательно проходить через общую комнату.
Окна гостиницы были сделаны из цветного стекла, привезенного из самого Палантаса, судя по местным слухам. Это стекло служило отличной рекламой делу — яркие цветные блики, сверкающие в тени листьев, привлекали взгляды, в то время как без таких окон гостиница была бы незаметна среди листвы.
Антимодес в тот день легко позавтракал и был достаточно голоден, чтобы отдать должное знаменитой стряпне хозяина гостиницы. Восхождение по лестнице обострило аппетит Антимодеса, как и ароматы, доносящиеся от кухни. У входа архимага приветствовал сам Отик, полный добродушный человек средних лет, который моментально узнал Антимодеса, хотя маг и не посещал его больше двух лет. — Добро пожаловать, друг мой, добро пожаловать, — сказал Отик, низко кланяясь, как он делал, встречая своих посетителей, независимо от того, были они знатными людьми или простыми крестьянами. Его передник был белоснежным, не запачканным жиром, как у других корчмарей. Сама гостиница была так же чиста, как и Отиков передник. Когда официантки не обслуживали посетителей, они подметали полы, или вытирали пыль, или полировали стойку бара, которая была, собственно, частью живого валлина.
Антимодес выразил свою радость по поводу возвращения в гостиницу. Отик доказал, что действительно помнит своего гостя, проводив мага к его любимому столику у одного из окон, с которого открывался прекрасный вид на озеро Кристалмир через зеленоватое стекло витража. Не дожидаясь заказа, Отик принес кружку охлажденного темного эля и поставил ее перед Антимодесом. — Я припоминаю, как вы сказали, что вам нравится мое темное пиво, в прошлый раз, когда были здесь, — пояснил Отик. — В самом деле, хозяин, я в жизни не пробовал ничего подобного, — ответил Антимодес. Он также отметил, что Отик осторожно избегал упоминаний о том, что Антимодес был магом. Антимодес ценил такую тактичность, хотя и не считал нужным скрывать, кем он является. — Я возьму комнату на ночь, с обедом и ужином, — сказал Антимодес, доставая кошелек, который был далеко не пуст.
Отик ответил, что несколько комнат свободны, и Антимодес может выбрать любую, и что он окажет ему, Отику, честь своим присутствием. Сегодняшний обед состоял из запеканки с тринадцатью различными сортами бобов, специями и ветчиной. На ужин ожидались отбивные и картошка со специями, которой славилась гостиница.
Отик с нетерпением ожидал похвалы превосходному меню, что он немедленно и получил. После этого сияющий трактирщик поторопился вернуться к своим хлопотам.
Антимодес расслабился и оглядел помещение в поиске остальных посетителей. Сейчас, после обычной трапезы, гостиница была относительно пуста. Путешественники отдыхали в своих комнатах наверху, переваривая сытный обед. Ремесленники вернулись к своему труду, торговцы просматривали свои расчетные книги, матери укладывали своих детей подремать. Гном — из холмов, судя по его виду — был единственным посетителем гостиницы.
Гном из холмов, который больше не жил в холмах, гном из холмов, живущий среди людей в Утехе. И преуспевающий, судя по его наряду, который состоял из домотканой рубашки, хороших кожаных штанов и кожаного сюртука, указывающего на его род занятий. Он был средних лет; в его каштановой бороде было совсем немного седых волос. Морщины на его лице оказались неожиданно глубокими и темными для гнома его лет. Его жизнь, по-видимому, была нелегкой и оставила свой след. Его карие глаза были теплее, чем у его сородичей, не живших среди людей и постоянно отгораживавшихся стеной от всего мира.
Поймав ясный взгляд гнома, Антимодес приветственно поднял свою кружку с пивом. — Я вижу по твоим инструментам, что ты — кузнец. Да направит Реоркс твой молот, — сказал он на гномьем языке. Гном благодарно кивнул и, поднимая свою кружку, грубовато ответил на Всеобщем: — Прямой и сухой дороги тебе, странник. Антимодес не предлагал гному пересесть за его столик, да и тот явно не стремился обрести компанию. Антимодес посмотрел в окно, восхищаясь видом и наслаждаясь приятным теплом, растекающимся по всему его телу — приятный контраст прохладе эля, который смягчал и успокаивал его горло, раздраженное дорожной пылью. Поскольку прямой обязанностью Антимодеса было подслушивание любых разговоров, то он лениво прислушался к разговорам гнома и официантки, хотя не было похоже, что они обсуждали что-то подозрительное. — Вот, пожалуйста, Флинт, — сказала официантка, бухая на стол дымящуюся миску с бобами. — Тут с добавкой, и хлеб тоже. Тебя нужно откормить. Я так понимаю, ты скоро покинешь нас? — Ага, девочка. Дороги расчищаются. Уже можно было бы уходить, но я жду возвращения Таниса из Квалинести, где он навещал родичей. Он должен был вернуться две недели назад, но пока я что-то не вижу его уродливой рожи. — Надеюсь, с ним все в порядке, — участливо сказала официантка, — эльфам нельзя доверять, это уж любому известно. Я слышала, у него не все ладно с этими самыми родичами. — Он похож на человека с больным зубом, — проворчал гном, но в его грубоватом голосе Антимодес различил нотку сочувствия. — Ему нужно время от времени шатать этот зуб, чтобы убедиться, что тот все еще ноет. Танис отправляется домой, зная, что его добрые эльфийские родственнички терпеть его не могут, но он продолжает надеяться, что на этот раз все будет иначе. Но не тут-то было! Чертов зуб все так же болит, и будет болеть, пока он не вырвет его и не забудет о нем.
Гном покраснел от возмущения, вызванного этой пламенной речью, и завершил ее невразумительным: «И остальные, между прочим, тоже вот». Он сделал большой глоток из кружки. — Ты не должен называть его уродливым, — сказала официантка с жеманным смешком. — Он выглядит как человек. Его эльфийскую кровь почти не заметно. Я буду рада увидеть его снова. Скажи ему, что я о нем спрашивала, ладно, Флинт? — Да, да. Ты и все остальные женщины в городе, — ответил гном, но густая борода приглушила его слова, и официантка, спешащая на кухню, не расслышала его.
Гном и полуэльф ведут дела вместе, отметил Антимодес, пытаясь разобраться в том, что он услышал. Полуэльф, изгнанный из Квалиноста. Нет, неверно. Изгнанник не мог бы вернуться туда ни под каким видом, а этот возвращается. Тогда, по всей видимости, он добровольно покинул родину. Неудивительно. Квалинести были более либеральны в отношении чистоты крови, чем их родня из Сильванести, но полуэльф в их глазах был получеловеком, а значит, порченым товаром.